Яков Кротов

РЕЛИГИОЗНЫЙ ИНДИФФЕРЕНТИЗМ

Индифферентизм, равнодушие к религии, бывает разный. Самый простой - когда разные религии считают разными формами с одним содержанием. Горшки разные, вода одна. Или такой образ: «Это вроде неба и окошек в здании, через которые его можно увидеть. Одни заморачиваются на своем окне: какие стекла, какой переплет, ах, какие шторы мы повесили! бархатные! - и больше Неба не видят - из-за штор, собственно. А другой пробивает просто дыру в стене и, не успев убрать бетонные крошки и вытереть пыль, любуется Небом».

Проблема не только в том, что большинство "индифферентов" не пробуют пить воду из какого бы то ни было сосуда. (Как если бы человек ходил голым, оправдываясь тем, что все одежды разные). Проблема в отношении к истине как к неодушевлённому предмету. Он может быть осязаемый и текучий (вода), неосязаемый и неподвижный (небо), абстрактный (центр круга и радиусы, ведущие к нему), но он – не Бог Авраама, Исаака и Иакова, не Бог, Который любит, ищет, страдает, творит, жертвует Своим Сыном и воскресает.

Не случайно XVIII век, когда веру свели к эмоции, а Бога к мнемоническому приёму, позволяющему запомнить моральные принципы, родил индифферентное: «Перегородки, разделяющие церкви, не достают до Неба». Не Церкви разделены перегородками – Церковь одна, а люди разделены кожей, словами, поступками и такой мелочью как словами и мыслями, составляющими саму суть человечности.

Центр круга не идёт к окружности, а Бог – идёт к людям. Вода не выбирает, быть ей в чистом кувшине или в грязном, а Бог убежит от гордеца или прелюбодея. Бог не море-окиян, а рыбка-невидимка или даже чудо-юдо рыба-кит. Люди, живущие в деревне на спине кита, могут льстить себя надеждой, что за окном всегда будет Бог, но их ожидает неизбежное разочарование и даже, если они не почешутся, потопление.

Мистики боролись с религией как обожествлением формы, призывали не разглядывать шторы, не спорить о форме окон, а выброситься за окно. Они боролись с ханжеством, с подменой Бога религией. Содержание всегда противостоит форме. Однако, это не означает, что содержание всюду одинаково. Поклоняться идолам мерзко, но немногим лучше ограничивать свою духовную жизнь коллекционированием идолов, изучением и разглядыванием без малейшего намерения как поклоняться идолам, так и поклоняться Богу. Настоящие отношения с Богом не просто разнообразнее религиозных форм – они попросту у каждого свои, они уникальны, личные, а вовсе не безлично-абстрактные, как предлагает фальшивая мистика индифферентизма, нью-эйджа, розомировцев и т.п. Одно дело - оконная мистика, другое - заоконная.

Абстрактное представление о Боге не связано с либерализмом – это видно уже по тому, что многие «религиозные консерваторы» являются абсолютно неверующими людьми. Подобно Вольтеру, они видят в религии средство самозащиты от социальных (злобный слуга) и прочих зол. Для них Бог – абстракция. Водораздел (или, видимо, лучше сказать, «богораздел») проходит не между консерваторами и либералами в религии, а между верующими и неверующими.

ЛЮБОВЬ ГЛАЗАМИ ПРОКТОЛОГА

В сегодняшней программе атеист требовал от меня показать веру, я в ответ потребовал от него показать мне "любовь". Он заявил, что он сам - любовь, потому что в нем атомы друг к другу притягиваются. Прослушав программу, другой атеист, видимо, испытавший неловкость за единомышленника, прислал мне цитату из лекции Александра Маркова (бывавшего у меня на программе): "Нейрологические симптомы любви". Активируется передняя поясная кора, снижается активность миндалины, усиливается хвостатое ядро... 

Эх, атеисты... Тогда я имею право на требования показать веру предъявить кадило с куколем... 

Отождествить симптомы сексуального возбуждения с любовью?! Выхлопные газы такси, которое подъехало к Большому театру, - это и есть содержание "Травиаты"?!... 

Марков - он как Библия - надо уметь читать. Написано же не "любовь", а "симптомы любви"! К тому же, все перечисленные симптомы - невидимые. 

Верует не крестное знамение, а человек. Любят не симптомы, любят люди.

СКУКА ВЕРЫ И СКУКА НЕВЕРИЯ

Дени Дидро писал:

«Надо объяснить Гельвецию, почему Августин, Киприан, Афанасий и масса других людей, не бывших вовсе глупцами, стали приверженцами глупости христианства, и почему некоторые из них погибли, защищая это последнее. <…> Проводишь всю свою жизнь, ломая голову над каким-нибудь вздором; время и необходимость придают этому занятию значение, и потом уже не выбраться из него. Если бы я, как блаженный Августин, написал двенадцать томов in folio “О благодати”, то я считал бы, что от этой системы зависит счастье вселенной. Если бы я вынужден был идти по ночам петь заутрени, то, думается, я стал бы воображать, что это моё ночное пение гасит молнию в руках Всевышнего, готового поразить спящего грешника. Так, придавая важное значение пустым и вздорным занятиям, спасаешься от скуки» (Дидро Д. Систематическое опровержение произведения Гельвеция «Человек» // Дидро Д. Избранные сочинения. – Т. 2. – М.-Л.: Государственное издательство, 1926. – С. 93-94).

В написании двенадцати томов упрекнул блаженного Августина создатель "Энциклопедии", в которой томов было во много раз больше.

Как и большинство подобных - циничных - обвинений - это ничего не говорит о тех, кого обличает, но много о том, кто обличает. Скука - вот что кажется Дидро самым страшным в жизни. Таков его опыт.

Конечно, христианин прекрасно знает, что такое скука - именно христиане первыми, кажется, включили уныние в число смертных грехов. Однако, христианин прекрасно знает, что работа плохое средство от скуки.

Считать, что религиозность есть бегство от пустоты жизни, означает завидовать религиозности. Напрасно! Конечно, есть механическая религиозность, которая может наполнить и жизнь, и ад, но дураков нет, которые бы на такую религиозность позарились.

Дидро проявляет не только плохое знание религиозности - ведь меньше всего католический монах полагает, что "гасит молнию в руках Всевышнего". Мог бы взять тексты богослужебные и почитать. Дидро проявляет плохое знание человеческой натуры. Натура эта хочет жить, а не тлеть.

Конечно, человек адаптируется ко всему, в том числе, к двойному существованию. Однако, само двойное существование не есть адаптация, оно трагедия и переживается как трагедия.

Можно сравнить это с браком, из которого ушла любовь. Дидро, правда, жил во времена, когда развестись было крайне трудно, но разойтись с женой и тогда было возможно. Труднее было разойтись с нелюбимым мужем, однако и такое случалось, даже в виде мужеубийства (а не надо запрещать разводы!). Сотни причин, включая боязнь скуки, побуждают человека жить с тем, кого более не любишь - однако всё перевешивает какая-то крохотная, вздорная, ничтожная мелочь. Ну не хочется! Лучше удавиться!! И удавливаются!!!

Видеть в вере средство от скуки так же ошибочно, как видеть в вере средство от страха. Обычная для атеистов идея: якобы первобытный человек боится молний, тёмного леса и т.п., поэтому и молится. Это они боялись тёмного и леса, поэтому изобретали громоотвод и охотились кавалькадами. Первобытный охотник чувствовал себя в лесу как современный человек в супермаркете, он молился совсем по другим поводам (в том числе, по случаю женитьбы).

Скука, конечно, большая проблема, но эта большая проблема хорошо лечится только маленькими средствами. Убежать от скуки, чем бы она ни вызывалась, легко в собирание марок, в пьянство, в обрядоверие, в карьеру. Но вера, наука, любовь - плохие средства от скуки. Они слишком велики. Скорее уж, они обостряют недовольство собой и жизнью, распаляют жажду, а не утоляют.

Замечание Дидро примечательно, поскольку показывает, что французский экзистенциализм имеет долгую историю. Атеизм такого рода меньше интересуется бытием Божиим - или истиной, если говорить в терминах атеистических - чем бытием человеческим. Очень человечный атеизм. Экзистенциализм здесь, конечно, не виноват - острое ощущение трагизма, лжи, тошноты и ограниченности человеческого существования превосходно совмещается и с верой. Самый известный пример - Бердяев.

Вера не лечит скуку, как аспирин не лечит близорукость. Однако, вера даёт силы жить со скукой, не подчиняясь ей, как вера даёт силы жить с гордыней, не позволяя ей определять свои поступки и настроение. Ну, близорукость. Ну, гордыня. Аскетизм выступает в роли очков, корректирующих недостаток, хотя и не устраняющих его. Ничего стыдного в ношении очков нет. Аскетизм как психологический приём свойственен в той или иной мере всем людям, включая атеистов. Может быть, атеистический аскетизм даже более велик - ведь труднее удержать на носу пенсне, чем очки с дужками. Стоический аскетизм Сенеки удивительнее подвигов Антония Великого. Потому Евангелие и называется Евангелием - оно даёт дужки, даёт опору.

ФАНАТИЗМ ВЕРЫ И ФАНАТИЗМ НЕВЕРИЯ

Бывает фанатизм религиозный, но бывает и антирелигиозный фанатизм. Религиозный фанатизм убеждён, что неверующие только и заняты тем, что неверуют. Антирелигиозный фанатизм убеждён, что верующие только и делают, что веруют. Хуже нет, чем если благодать придёт к такому фанатику - он всерьёз попытается подменить постоянную молитву постоянной верой. Надолго его не хватит - точнее, надолго не хватит долготерпения Божия.

Религиозный фанатик убеждён, что без религии сердца каменеют, что неверующие нравственно хуже - и именно по причине неверия. Антирелигиозный фанатик убеждён, что пороки верующего объясняются его религиозностью. Антирелигиозный фанатик всерьёз принимает на свой счёт вздорные обвинения, которые выдвигает против него фанатик религиозный. Они нуждаются друг в друге и одинаково ненавидят трезвость - как в религии, так и в атеизме. Трезвость духа есть результат свободы, как трезвость плоти есть результат воздержания. Свободен тот, кто видит свободу - свободу быть праведным, не будучи верующим, свободу грешить, сохраняя веру и даже благодать.

Смешон и потенциально опасен верующий, который только и ждёт, чтобы другой (неверующий, инаковерующий, инославный) "обратился" - чтобы заключить его в объятия: "Вы - наш!" Нет, кто обратился к вере, тот - Божий, а не собственность прихожан, священников, архиереев. Умный неверующий человек, став верующим, не станет "своим" для узколобых господ антисемитов и сионистов, которые сделали из Церкви подставку для своей идеологии, или узколобых антизападников, фундаменталистов, консерваторов, - всех тех, кто манипулирует святыней, чтобы объяснять мир, вместо того, чтобы поклоняться Богу и любить непознаваемость и загадочность Творца - и творения. Но умный неверующий человек, и оставаясь неверующим, не является "своим" для тех атеистов, которые манипулируют неверием, как ханжи - верой, и которых так же безошибочно выдаёт антиклерикализм самого дешёвого пошиба, как ханжей выдаёт постоянное стремление выдать свою личную шерсть на ушах за Божественное Откровение.

Дешёвый атеист убеждён, что несовпадения генеалогий Иисуса у Матфея и Луки - очевидное доказательство небытия Божие. Дешёвый христианин убеждён, что разрешение абортов есть результат атеистического эгоизма и потребительства. Дешёвый христианин видит лишь тёмную сторону неверия, сомнения считает маской неверия, а разговор о Боге без возведения глаз ввысь (или долу, зависит от партийных традиций) - прикрытием сомнений. Дешёвый атеист судит религию по дешёвым верующим - и наоборот. Это война мышей с хомяками, но именно эта война подымает столбы пыли, в то время как настоящее, глубокое соприкосновение неверия и веры нужно искать, как Диоген искал человека - с фонарём даже среди бела дня.

Фанатики от веры и неверия одинаково циничны, меряют мир по злу. Фанатик атеизма убеждён, что все верующие лишь прикидываются, а если кто и в самом деле вроде как верует, то у него проблемы с психикой, так что они в лучшем случае - корыстные ханжи и властолюбцы, в худшем - истерики. Но в любом случае - лжецы. Так же и фанатик веры убеждён, что все беды - от атеизма, что именно неверие причина лжи и зла. Между прочим, Библия отнюдь этого не подтверждает: Ева и Адам в момент грехопадения не были членами Союза воинствующих безбожников.

*

Многие неверующие любят подчёркивать, что они не против Бога, а против коллективизма в религии. К Богу, мол, приходят не толпой, а поодиночку. Так и на корабль каждый устраивается сам, команда формируется уже на корабле...

Неверие есть прежде всего вера в то, что человек волен выбирать веру или неверие.

*

Атеизм оберегает свободу человека от Бога как Хозяина. Свободен тот, у кого нет хозяина. С таким же «успехом» коммунизм оберегал свободу от капиталиста – хозяина. Дело не в том, что капиталист не хозяин. Хозяин. И Бог – Хозяин, Господин, Господь. Только капиталист – не только хозяин, а Бог – не только Господь. Атеизм не говорит «нет», он говорит «только!» Вера не говорит «да», она говорит «не только!»

Как муж для жены не только «хозяин», и жена для мужа не только «хозяйка», а дом есть не только «домохозяйство». Хотя многие мужья и жёны этого до сих пор не знают.

«Хозяйство», «господство» - там, где цель, превращающая жизнь в механизм по достижению цели. Механизм, достигший цели, отправляется в музей, не справившийся с достижением – на свалку. Человек в таком закрытом, ограниченном целью мире отправляется либо в рай (музей), либо в ад.

Не Бог творит мир с целью, а человек выдумывает, будто в мире есть цель. Бог творит мир открытый, не прихлопнутый предназначением мир любви.

*

"Религия есть отношение людей друг к другу по поводу веры в сверхъестественное" (Токарев С. Еще раз о религии как социальном явлении. - Советская этнография. 1981, № 1. C. 55). Определение замечательно и тем, что оно помогает верующему осознать отличие религии как социального явления от религии как опыта ("мистики"), и тем, что оно позволяет изучать религию подлинно научно, а не "атеистически".

Как трудно удержаться на этой высоте видно из статьи замечательного историка В.Петрухина (его соавтор Полинская, кажется, отвечает не за теоритическую часть статьи, а за конкретный этнографический материал), который анализирует понятия "мана", "табу". Он показывает их близость к понятиям "слава" и "сила", причём, что нетривиально, становится яснее, что "слава и сила" становятся "табу" - чем-то поражающим, убивающим - когда их "похищают" у Бога, когда они присваиваются теми, кто не имеет на них права. Это помогает понять древнейший пласт Библии, табу, связанные с Ковчегом Завета и т.п.

Но заканчивается статья слишком простым выводом: религия есть проекция в фантастические образы неотрефлектированных конфликтов. Бог или дьявол - лишь проекции чувства единства или, напротив, чувства раздора и конфликта. По этой логике, наука - проекция чувства голода, любовь - проекция понятно чего, и вообще человек - проекция обезьяньих фантазий.

Редукционизм есть онанизм интеллекта. Свести религию к социальному и к патологиям так же вздорно как свести науку к военному и к зарплатам.

*

Один атеист сопоставил христианство и атеизм по степени сложности. Христианство сложное, разветвлённое на множество течений. Атеизм - прямая линия с древности до наших дней.

Такой атеизм похож на старообрядчество, уверенное, что христианство одно и то же, что апостол Пётр крестился двумя перстами, а Господь Иисус на Тайной вечери преломил семь просфор, а не пять.

На самом деле, атеизмов больше, чем христианств. Христианств дюжина, атеизмов сотни. Собственно, античный атеизм - это христианство, во всяком случае, по классификации судов. Научный атеизм, бытовой атеизм, агрессивный атеизм. Атеизм Маркса и атеизм Луначарского, атеизм Берии и атеизм Эйнштейна (да-да, это именно разновидность атеизма, и грешно тащить покойника в церковь).

Ничего страшного в разнообразии атеизмов, как и в разнообразии христианств нет. Когда атеист заявляет, что истинно простейшее, он рассуждает как монотеист. Да кто сказал, что истинно простейшее? Тогда постоянную Планка отметает - в ней слишком много значков, целых пять. Икс, игрек, и краткое истиннее.

Бердяев писал в 1930-е годы, что атеизм ХХ века стоит «не на столкновении веры в Бога с необходимостью и научной закономерностью, а со свободой и творчеством человека». Сам Бердяев представлял пограничное поколение, его отец, его деды были людьми  «афеями», для них главным противником Бога был разум.

Такой атеизм было реакцией на засилье богословского рационализма. В Европе, где всякий обязан был веровать (а такой Европа была с VIII по XVIII века), вера как личное дело, как дело сердца была почти неизвестна. Вера стала делом интеллекта, как в коммунистической России коммунизм превратился из жаркой страсти Кампанеллы в мозговую перхоть наёмных писак. В результате Бог отождествлялся с интеллектуальным. Учеников Царскосельского лицея накачивали схоластическими рассуждениями в защиту Бога (которые должны были противостоять не менее схоластическим рассуждениям против бытия Божия), но веры-то не было. И Пушкин писал: «Ум ищет Божества, а сердце не находит». Да и ум-то не искал - ум тренировали на поиск Божества, не более того.

В Просвещении разум дал бой религии и без труда этот бой выиграл. Без труда, потому что сражался не с верой, а именно с религией – с административным и рациональным явлением, составляющим периферию веры, феноменальное, а не ноуменальное в вере.

*

Атеист не тот, кто не верит в Бога, а тот, кто не надеется на Него. Надеяться на Бога означает надеяться не просто на лучшее, а на истинное, на свои силы, на справедливость, не предавать их. Предать Христа не означало ведь для Иуды сообщить властям о Его местопребывании -- они и так знали, а означало себе сказать, что Иисус безнадежен как Спаситель. 

*

В духовной жизни есть люди, которые называют себя ищущими, есть нашедшие. Но есть ещё две разновидности, одна из которых очень приятная, а другая не очень приятная, а то и вовсе неприятная.

Приятно иметь дело с человеком, который нашёл Истину и именно поэтому не останавливается, а начинает жить в полную силу. Это бывает нечасто, потому что многие люди находят Истину не как источник жизни, а как источник самоуспокоения, покоя, трибуну, с которой они поучают других. Люди могут веровать в одного Христа, но один использует христианство как прокрустово ложе, а другой - живёт и живёт, каждый день открывая всё новые горизонты. Казалось бы, какие открытия, коли уж Истина найдена? Так ведь открытия настоящие только после этого и начинаются, как только после свадьбы начинается супружеская жизнь, как только после посадки в самолет и взлёта начинается полёт. Увы, множество людей полагают, что смысл духовной жизни в приобретении билета, умении правильно прочесть всё то, что меленьким шрифтом написано на его обороте, знании, как вести себя, если самолёт начинает падать.

Но, кроме равнодушия, фанатизма и смирения есть ещё и лукавство. Нападает оно на всех, почему всем есть смысле молиться о защите от него, но владеет оно разными людьми по-разному. Обычно господствует не атеизм, не язычество, а именно лукавство - когда человек считает себя святым, хотя он всего лишь фанатик. Ведь фанатизм есть свойство не только больших религиозных тел, но и каждого отдельного человеческого организма. Для окружающих, конечно, опасен догматик, который руководит сотнями и миллионами. Однако, если фанатик никем не руководит, душа его всё-таки отравлена. В современном мире не так уж много власти у фанатиков истеблишмента. На одного фанатика с властью приходится тысяча фанатиков безвластных. Их теперь не унижают, не оскорбляют. С ними заигрывают, ведь они кажутся потенциальными членами Церкви. Нет: скорее атеист обратится, чем фанатик лукавства.

Фанатизм может утверждать, что Истина - только в одной Церкви, но фанатизм может утверждать и то, что истины нет ни в одной Церкви. И не может быть! Истина - только там, где нет организации, где нет письменных догматов, где молятся Богу не по молитвенникам, а по зову сердца. Истина не может быть там, где толстые книжки и тощие богословы, да хотя бы и толстые, но спе-циа-ли-зи-рую-щие-ся. Истина только там, где здравый смысл, где простые и понятные всем слова.

С таким же успехом можно утверждать, что телевидение можно изобрести только, забыв науку, или что рыба живёт где угодно, но только не в воде, потому что вода часто бывает отравленной. Ну кто слышал про рыбу, которая всплыла бы вверх брюхом оттого, что плавала в черноземе? А сколько рыбы погибло в реках и морях? Сколько людей духовно умерли, ходя в церкви? Значит, если не ходить в церковь, а сидеть дома, будешь духовно жив. И сидят, и высокомерно смотрят на христиан, бахаи, буддистов, которые никак не могут подняться выше перегородок, до неба...

Конечно, удержаться на такой высоте духа не всякому дано. Большинство фанатиков вечного поиска сооружают свою религию, свои догматы, свои каноны. Они, как правило, неписаные, но от этого только хуже. Лучше пусть мне прямо скажут, что, если я считаю Иисуса всего лишь человеком, я не являюсь членом Церкви, чем мне будут говорить, что со мною во всём едины, что да, Иисус Бог, Он же и человек, Он же ещё и девятнадцатое воплощение Пентограммофона, все это неважно, хари-рама, все религии ведут к одному центр, просто карьеристы наплели за тысячелетия всякой чепухи... И вдруг - бац! - со мной перестанут здороваться, потому что я обмолвился, что Александр Македонский стал Лениным не в двадцать восьмом перевоплощении, а в двадцать седьмом. Надо же предупреждать, что это для вас так важно, я бы промолчал, я вообще просто так, для оживления разговора сболтнул, а так и в существование-то Ленина не верю! Представляетесь антидогматичными и добрейшими просветлёнными, но с каким же догматизмом, эгоизмом и высокомерием противопоставляете себя - верующим, хотя сами не просто "тоже верующие", а куда хуже - верующие, притворящиеся неверующими, догматики, притворящиеся адогматичными.

Это не означает, что все, кто увлекается Кастанедой, Виссарионом, Даниилом Андреевым, Ошо и т.д. и т.п. - догматики адогматизма, фанатичные борцы с фанатизмом, из-за страха сектантства закосневшие в сектантстве. Не все, слава Богу! Но до чего же многие... И если в христианстве хоть как-то налажена традиция самоанализа - а не ханжа ли я, то среди этих людей пока только одна традиция - анализа окружающих и слепоты к себе и своим.

Создание организаций, словесных формул, правил - не хорошо и не плохо, это просто естественно для человека. Одинаково неправы те, кто ставит эти занятия выше духовной жизни, и те, кто категорически отрицает совместимость духовной жизни с жизнью форм. Одни задохнутся под тяжестью лишних правил, другие задохнутся из-за отсутствия правил. Ведь задаются и на горных вершинах, где воздух слишком разрежен, и в морских глубинах, где воздуха просто нет. Причины смерти прямо противоположные, а рамочки у некролога одинаковые.

Перегородки, разделяющие людей, до неба действительно не достают. Но это не означает, что нужно сжечь все, даже отдалённо напоминающее перегородку, все, что может быть использовано в качестве перегородки. Небо не станет ближе от уничтожения столов, книг, подносов, веревок, тканей - а всё это можно использовать в качестве перегородок. А уж перегородки в космическом корабле, хотя и не достают до неба, однако помогают к нему подняться больше, чем попытки левитировать на свалке разломанной техники.

*

*

В гламурном журнале небольшого формата, рассказывающего о ночных клубах Москвы, небольшая статья об ухаживании за "интеллигентшами". Нужно подсесть за столик, где собрались интеллигенты, начать спорить с самым умным, не используя мата, победить его в суждениях, к примеру, о Бодрияре, и тогда "интеллигентша" почти завоёвана.

Британский научно-популярный фильм об эволюции, о том, как все животные развились от общего предка. Ведущий задаёт сам себе вопрос: а как же человек? Ведь он способен мыслить и творить, в отличие от животных, не исключение ли он? Ведущий объясняет (не сам себе, а зрителю): нет, не исключение. Разум и творчество - результат того, что обезьяна спустилась с дерева и у неё появились руки, способные переносить тяжести на далёкие расстояния.

Современный британский же литератор описывал героя, рассматривающего порнографический журнал: вот на фотографии седеющий джентльмен и три юные девушки пьют чай, а вот на следующей фотографии они предаются плотским утехам. Герой требовал фотографии - или даже целой кипы фотографий - которая бы объясняла, с какой стати девушки решили предаться плотским утехам с героем.

Во всех случаях слова или образы поставлены в ряд, словно звенья логической цепи, только вот недостающее звено между посылкой и выводом как отсутствовало сто лет назад, так и отсутствует. Не побеждает гламурный пижон интеллектуала в споре о Бодрияре! Переход от пития файв-о-клока к групповому прелюбодеянию с независимыми молодыми особами моложе себя не совершит даже Суворов. Может, когда-то юные обезьяны, покачивая извилинами, и подносили чемоданы с кипами рукописей Бодрияру по одному мановению бодриярова перста, но больше нет и не будет, и поэтому не надо задавать лишних вопросов. Человек суть лишь обезьяна, лишившаяся родного дерева и от сего впавшая в глубокий антропогенез, а обезьяна лишних вопросов не задаёт и в глупости вроде Бога не верует...

*

Многие люди используют Христа как матрёшку и говорят: "О, Христос! И Штейнер, который, разумеется, включает в себя Христа как частный случай!" или: "О, Христос! И Даниил Андреев, который..." "О, Христос! И Ошо!" "И Мун..." "И Печёнкин..."

Эти люди приходят в церковь - их нетрудно узнать по снисходительно-терпеливому выражению лица взрослого, который заглянул в детскую комнату и с улыбкой - явной или почти скрытой - разглядывает кукол. Они заглядывают, чтобы продемонстрировать: они выше разделений... Они великаны, они спокойно перешагивают через перегородки, не достающие до неба. У них великанская матрёшка: на самой большой нарисован Григорий Померанц, чуть поменьше - Ошо, еще поменьше - Виссарион Тороп, и где-то в глубине крохотулечный такой Христосик... Такой, что Его бы и Левша не подковал.

Лучше или хуже, если эти люди не будут заглядывать в церковь? Лучше ли, если они создают свою собственную, как бахаи, и ждут, когда жаждущие единства воссоединятся с ними? Неважно! Важно не то, куда идёт или куда не идёт человек, а то, намерен он говорить с другими, умеет ли он слушать и общаться, или он умеет лишь поучать других. Поэтому ближе могут оказаться православный, не бывавший в мечети, и мусульманин, не бывавший в церкви, если они слушают друг друга, чем двое прихожан одной церкви, которые вроде бы ни в каком штейнерианстве не замешаны и вполне одной просфорой вскормлены, одной теплотой вспоены, но при этом друг друга не слышат, а лишь зыркают - как там, ближний, не образумился?

ЕВАНГЕЛИЕ ЦИНИЗМА

Самая распространённая религия в современной России – цинизм-пофигизм. У него есть Евангелие от Скотины:

«Во время оно Спаситель  привёл меня в зоопарк и спросил: «Видишь этих мартышек? А ту, которая суетится и выискивает блох у других мартышек? Эта мартышка "ищущая"! Она считает остальных завшивленным стадом и пытается всех "очистить"». – «А кто чистит "ищущую"?» - «Никто. Поэтому она - самая вшивая....».

Как и в христианстве, тут есть несколько евангелий, противоречия между которыми кажущиеся. Вот из Евангелия от Кармана:

«Блаженны те, кто держится подальше от любой религии, потому что они сохранят свои деньги. Любая религия есть всего лишь способ залезть в карман ближнему».

Евангелие от Пессимиста:

"Любая религия плоха, потому что приверженцы любой религии считают себя лучше приверженцев других религий". 

Вопрос об истине при этом не интересует нимало. А ведь первый вопрос разума и сердца - истина или нет. 

Та же нелогичность в утверждении:

"Я был в КПСС, но после её развала разочаровался и поклялся не вступать ни в какую партию, ни в какую религию. Все чиновники одинаково любят только власть". 

Только тут человека не только не интересует истина - коммунизма или веры. Он ещё и проповедует истину: "Все люди сволочи". Может быть, он делает исключения для себя, может быть, и себя считает сволочью, - неважно, от этого не легче.

Это логика несвободного человека, который никогда не делал реального выбора, а выбирал только из того, что ему предлагали. Это логика потребителя, который полагает истину и веру родом ситца - причём производить и подавать ему этот ситчик должны другие. Его же "дело" - тщательно оценить качество ткани и расцветку. Правда, почему-то выбор ткани начинается с выбора продавца. Этот продавец, видите ли, кроме ситчика ещё и водкой торгует... Ну, тогда я буду голым ходить!

*

Цинизм не только греховен, он ещё и показатель невежества. Парламенты средневековья - колыбель современной демократии, и "говорильнями" не случайно их называли и называют всякие номенклатурные деспоты. Умение говорить, дар слова - величайший дар человека. "Говорильни" покончили с монархическим самодержавием - не вдруг, конечно, но другого пути нет.

Разницы между человеком, который говорит: "Я наивный, я верил Ельцину" - и человеком, который говорит: "Я умный, я не верил Ельцину", - никакой нет. Оба потребители свободы, а не борцы за свободу. А уж человек, который считает, что всё сводится к деньгам (религия? борьба за кошельки прихожан! война в Чечне? борьба за доходы от нефти! любовь? борьба за московскую прописку!) - не марксист и не материалист, а просто уже не совсем человек. Человек, уставший от своего разума (потому что сводить всё к деньгам - иррационально), уставший от своего сердца (потому что сводить всё к деньгам - бессердечно).

Для цинизма характерно тверждение, что экуменизм невозможен, показывает плохую образованость: экуменизм - не межрелигиозный диалог, а внутрихристианский, и он не просто возможен, а он есть. В России его нет - именно потому, что в России господствует вот этот самый цинизм: "Все сволочи, все думают лишь о себе, все утверждают своё мнение как единственно возможное".

Говорящий так именно и утверждает свой цинизм как единственно возможное мнение. Это хуже, чем слепота - это зрячий человек закрывает себе глаза и говорит: "Ничего не хочу видеть! Что вы мне показываете какой-то свет! Свет это отрицание тьмы, это навязывание мне каких-то очертаний, объемов, цветов!!! Вы не хотите признать, что свет - лишь одна из возможных гипотез". Толерантность вовсе не в том, чтобы считать всё ложью, а потому к любым утверждениям относиться свысока. Толерантность в том, чтобы знать, что истина возможна, и всё-таки относиться даже к ложным утверждениям спокойно.

Межрелигиозный диалог и общение верующих разных религий - есть и изобилуют в современном мире (не в России). Не знать этого -  что ж, незнание есть свободный выбор человека, серьёзный выбор. Но говорить, что такое общения нет - смешно и обнаруживает лишь плохую осведомлённость и, что хуже, нежелание быть осведомлённым.

ДОКАЗАТЕЛЬСТВА НЕВЕРИЯ

Время от времени какой-нибудь учёный объявляет, что обнаружил, наконец, какую-то материальную причину веры. Газеты подхватывают такие сообщения охотно: людям, далёким одинаково и от науки, и от религии, кажется, что тем самым доказана иллюзорность веры. Наука, правда, таким учёным мешает: она требует такой точности в рассуждениях и экспериментах, что все подобные открытия живут недолго. Вот в ноябре 2004 г. американский онколог Дин Хамер объявил, что ген VMAT2 отвечает за способность верить в "божественное присутствие". Он даже стал уверять, что именно этот ген был у Христа, Мухаммеда, Будды и позволял им убедительно проповедовать людям. Ясно, что Хамер, самое меньшее, плохо изучал религиоведение, - иначе бы он знал, что Будда вовсе не был "верующим", а Иисус "повёл за собой" народу меньше, чем продавец пылесосов.

В XIX веке веру сводили к влиянию общества на психику, в ХХ веке стали искать "ген веры". Мода на определённую науку - социологию или генетику - оборачивалась против самого духа научной строгости. Но вновь и вновь, стоит кому-то заявить, что верующий - это человек с определённым геном, с определённым гормоном, с определенной трагедией в жизни, как тут же объявляется верующий - но без этого гена, гормона, а иногда даже без какой-либо трагедии. И это ещё полбеды (для неверующих):

Никто не отрицает, что вера принципиально не может быть связана с телом и психикой человека. Напротив, связь есть, только она настолько очевидна, настолько давно известна, что делать её предметом научного исследования означает нарываться на банальный результат за небанальные, скорее всего, деньги. А уж отрицать веру из-за её зависимости от психики - всё равно, что отрицать существование вина из-за того, что вино в основном состоит из воды. Религиозная жизнь использует эту зависимость, регулирует её и не даёт зависимости превратиться в рабство.

Именно верующий человек отлично знает все опасности, связанные с психологизацией веры. Так именно винодел лучше всех знает и то, как разбавить вино водой, и то, как это безнравственно, подло и противоречит сущности вина. Самое страшное для верующего - впасть в ханжество. Но ханжество это и есть попытка укрепить веру, делая акцент на её психологических аспектах: умилении, набожности, кротости, доброте. Это периферия веры, плоды веры, причём они могут существовать и без веры и даже вопреки вере.

Однако, даже ханжество - эта раковая опухоль на вере - не так страшна, как отсутствие веры. Лучше жить с раковой опухолью, чем вообще не родиться на свет. Люди, которые бегут от веры из-за желания сохранить свою "интимность", прибегут не в интимность, а в бездушие - они рискуют больше, чем те, кто просто не верует, не подкрепляя это никакими аргументами. Так и верующие, укрепляющие свою веру аргументами, рискуют впасть в ханжество, лицемерие, а то и безверие.

Вера рождается и существует благодаря разнообразным психологическим (и физиологическим) механизмам, но не сводится к ним, - и рождение веры в этом отношении подобно рождению человека. Но вера, развиваясь, всё более отходит от этих механизмов. К вере приходят от чувств (интересуясь иконописью), от ума (интересуясь смыслом жизни), от воли (желая спасения), но зрелой становится вера, когда не она зависит от чувств, ума и воли, а они - от неё. Это возможно. Вот тогда, действительно, вера становится "интимной".

Такой верующий не обвешивает себя значками и крестами, не щеголяет постным выражением лица, не поминает Евангелие через каждые два слова. Он - действительно "анонимный христианин", посылающий свою жизнь - вполне христианскую - без подписи "христианин". Он словно играет с Богом в "колечко-колечко-выйди-на-крылечко", когда ведущий кладёт в сомкнутые ладони ребят колечко, но каждый старается скрыть, что колечко у него. Вот вызовет Господь - тогда, действительно, надо вскакивать и к Нему бежать. Но бежать от Богу и сидеть в местечке поинтимнее - это нечто прямо противоположное

ПСИХОЛОГИЯ ПРОТИВ ВЕРЫ

В XIX веке стали популярным опровержения Евангелия с точки зрения психологической. Самый яркий пример - книги Ренана. Любопытно, однако, что как раз психологии как науки в то время ещё не существовало. Господствовали представления, которые сегодня доживают свой век в бульварных газетах - якобы человек легко внушаем и долгосрочно внушаем. Все болезни от нервов, апостолы оказываются какими-то историчными барышнями - тогда как и барышни отнюдь не такие истеричные существа, каковыми иногда хотят казаться.

В изучении древнерусской литературы, к примеру, считается недопустимым дилетантизмом произвольно устранять из текста то, что исследователю представляется маловероятным по психологическим причинам. Если профессору кажется, что митрополичий летописец всегда врал в пользу митрополита - это очень много говорит о том, как профессор врет в угоду своего начальства, но ничего не говорит о нравах Руси.

Как и в физике, в истории всегда следует оставлять место для непознанного. В отличие от физики, в истории всегда будут вещи не только непознанные, но и принципиально непознаваемые из-за безвозвратной утраты источников. Это не доказывает Воскресения, но это освобождает ум от дешевого скепсиса. Скепсис погубил, видимо, Франса - у Толстого и Достоевского нет этого разъедающего мозг и сердце недоверия к миру. Это не означает, что нужно верить всему без проверки, но и противоположная крайность абсурдна. Как революция дискредитировала навсегда насилие во имя социальной справедливости, так послереволюционная история России - в том числе, современная - дискредитировала скепсис. Он оказался маской, под которой скрываются не любовь и нежность (как надеялись романтики), а рвачество, цинизм, импотенция.

Историк знает, что и Ветхий Завет, и Евангелие - книги хотя и более достоверные, чем полагали скептики XIX века, но не абсолютно достоверные исторически. Самое же главное в них - откровение о любви, свободе, вечной жизни - абсолютно достоверно с точки зрения здорового человека и не только принципиально не нуждается в доказательствах, но и несовместимо с доказательствами.

Любовь, свобода, жизнь - это аксиомы, а если аксиома может быть доказана, она уже не аксиома, а всего лишь теорема. Здоровый человек, не отягощенный ни ханжеством, ни гиперскепсисом, не будет стремиться опровергнуть или доказать Бога и Воскресения. Он будет открыт как возможности, так и невозможности Бога и Воскресения, оставляя им - если они есть - возможность проявить себя.

Воинствующий ханжа подобен метеорологу, который дует на флюгер, чтобы доказать существование ветра. Атеист же воинствующий подобен метеорологу, который убирает все приборы и запирается в чулане, а то и воздух откачивает из этого чулана, чтобы изучение ветра не затенялось воздействием воздуха.

Акцент на психологии может быть не только недостоинством, но и достоинством. Например, Томас Манн в романе "Иосиф и его братья" сделал акцент не на археологической, а на психологической достоверности библейской истории - и вышло убедительно как для верующих, так и для неверующих. Так поступал и Иоанн Златоуст: всякое евангельское событие он предлагал проанализировать с точки зрения переживаний его участников. Такие реконструкции убедительны, когда беспристрастны - у Манна и Златоуста они именно таковы, а вот у Ренана они поставлены на службу идеологии, на службу атеизма.

*

*

Сиоран ненавидел христианство и написал: "Между выпрашиванием мелочи в городе и ожиданием ответа от безмолвной вселенной сходство очевидно". Точно! Только неверующий усматривает сходство в том, что и нищий, и спрашивающий не получат ничего, а верующий знает противоположное: просящий получит. Уж в случае-то с нищим это математически верно!

*

Анна Андреева (Известия, 4.9.2): верующие трусы, потому что боятся Бога.

*

Во время своего первого отпуска в качестве Папы в 2005 году Ратцингер встретился с Адрианой Фалаччи, скандально известной журналисткой, которая опубликовала ряд книг с антиисламскими призывами в духе неонацистов и расистов. Это стало известно, пресса подняла скандал. Фалаччи публично говорила, что она атеистка. Папский секретарь объяснил, что Папа человек широких взглядов, готов и с атеистами встречаться. Что ж, лозунгу "лучше чалма, чем тиара", соответствует лозунг "лучше атеист, чем чалма".

Встреча Папы с атеисткой Фалаччи оправдывает мое чтение атеистической прессs и то, что некоторые мои статьи помещены на атеистических сайтах. Папа даже смелее меня, ибо он активно идет на сближение с атеисткой, а мои тексты атеисты берут сугубо по своей инициативе.

*

Польская антиклерикальная газета "Факты и миты" ("Факты и мифы"). №29 (281). 28 июля 2005 г. Освежающее чтение: когда поиск истины подменяется чужим копанием в грязном белье, понимаешь, что важно, а что не очень. Конечно, не атеисты больше грешат этим копанием, а верующие: когда копаются в грязном белье того, кого ненавидят. Пропагандисты кремлевского православия в этом отношении переплюнут любого атеиста. Да и протестанты с католиками до сих пор нет-нет, а сорвутся, и перейдут на совершенно базарную склоку.

Впрочем, одному анекдоту не отказать в изяществе. Армянское радио спрашивают: "Почему папа Бенедикт Шестнадцатый носит тёмные очки? Армянское радио отвечает: "В них мир кажется ему светлее".

*

"Я в хорошем настроении — Бог добр; я в плохом настроении — он зол; я равнодушен — он нейтрален" (Сиоран). Типичное рассуждение не просто неверующего, а человека, который никогда не веровал. Так рассуждал и Гесиод, сказавший про то, что лошади поклонялись бы божеству в виде коня, и Маркс. Реальный опыт веры говорит прямо противоположное: Бог неизменен, поэтому неописуем, ибо всякое описание есть помещение предмета в определённую сетку координат (например, в координаты наших чувств), а Бог - создатель координат.

Вне Церкви, может, и легче верить в Бога (так мне говорят), но ведь не только же в этом дело, дело еще и в том, что жизнь есть нечто большее, чем вера, и жизнь в Боге есть ещё и общность с другими, кто в Нем пребывает.

*

Многим людям не так страшно, что Бог есть, что Бог - палач, как то, что Бог не делится с ними имуществом осужденного... Может быть, поэтому самое страшное - не когда человек отрицает Бога как палача, а когда человек утверждает, что Бог непременно палач, что Бог не может не быть палачом, и что в палаче есть отсвет божественного, а потому не грех попользоваться имуществом казнённого.

НЕВЕРИЕ И НЕДОВЕРИЕ

Настоящих атеистов не так много, больше недоверчивых, которым все кажется, что это они Богу что-то дают и не понимают, почему попы так часто говорят о благодарности. Видеть Бога означает видеть мир как Божий подарок. Поэтому, кстати, обожествление природы отнюдь к Богу не приближает, даже наоборот.

Очень типичное заявление Бориса Стругацкого: "Бог, если Он существует, по определению всемогущ, всеведущ и вездесущ. Он - везде и в нашей груди тоже. Но не всякому дано Его ощутить" (Комсомольская правда, 2.7.2003). Верит, что Бога нет, скрывает эту веру (раньше - заявлял громогласно) под "если", но заранее предупреждает, что "не всякому дано". Веры нет, но есть недоверие к тому, что Бог может открыть Себя любому, есть недоверие к человеку - не всякий якобы способен принять Бога. И это еще полбеды, если Стругацкий о себе говорит: мол, ну мне не дано (хотя и такое утверждение недостойного рационального существа). А вдруг - о других?

Сартровский термин «плохая вера» ("mauvaise foi")  русский переводчик остроумно передаёт словом «самообман». Дурная вера обманывает не Бога, а собственного носителя. Атеизм пытается доказать, что всякая вера есть самообман. Подросток – что всякая любовь есть секс.

ЛУЧШЕ ЛИ ПОРЯДОЧНЫЙ АТЕИСТ НЕПОРЯДОЧНОГО ВЕРУЮЩЕГО

Бывают неверующие, которые вполне порядочны, которые верны идеалам, доброте, принципам нравственности. Лучше или хуже такой неверующий верующего? Вот двое в музее разглядывают картину - он её не крадёт, потому что боится охраны, а второй не крадёт, потому что ему и в голову не приходит мысль о краже. Кто из них лучше?

Человек, который не крадёт в музее картину лишь потому, что боится охраны, отнюдь не безгрешен - во всяком случае, с точки зрения Христа. Человек, который просто наслаждается в музее картиной, отнюдь не святой - возможно, это развратник и вор, который отдыхает от основных своих занятий. Бог одинаково любит и верующих, и неверующих, и порядочных, и не порядочных. Но ведь вопрос не в том, кого любит Бог, а кто отвечает на эту любовь. Вера и есть путь к любви к Богу. Разумеется, человек, для которого Бог - лишь бессмысленное сочетание трёх букв, не виноват, что не верует. Увидит Бога после смерти - полюбит и будет с Ним.

Но! Когда противопоставляют порядочного атеиста не очень порядочному верующему, это противопоставление опасное. "Порядочность" - это слишком мало для человека. Если верующий "порядочен" - соблюдает все заповеди, мил, добр и т.п. - он ведь не хуже порядочного атеиста? Но и не лучше! "Порядочный человек" - это всего лишь полчеловека. Целым человек становится тогда, когда соединяется с Богом. Увы, среди верующих, среди причащающихся, наверное, очень много таких, которые считают себя "порядочными". Кто-то из них исповедуется, кто-то нет, кто-то исповедуется формально, но все они далеки ещё от любви. Любящий никогда не скажет, что он "достоин", что он "порядочен" настолько, что любимое существо может им гордиться. Муж, который всего лишь "верен" жене - ещё не вполне муж.

Сегодня от верующих можно услышать, что вера без дел мертва, а вот дела без веры всё-таки живы, что спасутся "анонимные христиане". Да что сегодня - Господь Иисус говорил, что те, кто верует, а добрых дел не делает, те козлы, а спасутся те, кто кормил-поил, хоть и не не думал о Боге. Так не бессмысленное ли дело - вера, коли и без неё спастись можно, делая добро.

Делать добро людям - это ещё не вся жизнь. А если вдруг меня разобьет паралич, что - выкинуть меня на свалку? А если вокруг нет никого нуждающегося в моей помощи, потому что все и без меня хорошо живут? Пить горькую, коли больше делать нечего?

Делание добра как средство уравновесить ("искупить") свои недостатки и плохие дела, как средство гарантировать, что "на смертном одре" Бог обязательно снизойдёт и примет человека в рай, - возможно, это и логично, но как-то занудно и противно. Если рай и Бог существуют, то они мне нужны сейчас и здесь, а не после смерти. Если существует грех, то никаким добром его не уравновесить, как дырку от бублика не уравновесить бубликом. Грешники, которые намеренно "искупают" свои грехи (не переставая их совершать) добром, - род людей, от которых лучше держаться подальше. Известен случай, когда хороший сотрудник - шофер, кажется, или сантехник - оказался маньяком, у себя в доме державшем взаперти в подполе двух девушек. Сколько бы добра ни делал этот шофер (или всё же сантехник?), никакого "уравновешения" не происходило. Жалостливые мифы про то, как Богородица спускается в ад и выводит оттуда грешника за то, что он при жизни собачку пожалел, - это оправдание не добра, а зла. Гитлер кошек пригревал, а людей прожаривал...

В христианстве всегда случался своеобразный мазохизм: вот я сейчас помучаюсь, переломлю себя (посплю на гвоздях - выпорю себя плёткой - поухаживаю за прокажённым) - и будет мне большое счастье, пусть даже я остаюсь черствым человеком (чёрствым, чёрствым, - ведь я же себя "переламываю", я неискренне помогаю другому). В век массового неверия такой же мазохизм обнаружился у атеистов: пусть я неверующий, но я себя переламываю, ухаживаю за противными голодающими африканцами и омерзительными российскими бомжами, да хотя бы просто в жэке работаю на потребу этих гнусных жильцов - и за это Бог мне все грехи простит и в плечико поцелует. Да не может никакое "переламывание" сделать человека лучше и достойнее счастья. Оно может только переломать, изломать, выломать. И ухаживать за страждущими такой "переломанный" будет плохо. Это не означает, что можно почивать на лаврах, бл...ях и прочих подстилках в ожидании добренького заоблачного Старичка, который всех как дедушка Мазай в рай покидает. Это означает, что жизнь человеческая есть одно из немногих (если не единственное) явлений, цель которого не внешняя, а внутренняя, и если мы хотим вечного общения со Смыслом, начинать надо сейчас, пока ещё вечность не наступила нам на голову.

ОТПРАВЯТСЯ ЛИ НЕВЕРУЮЩИЕ В АД

Церковь в течение многих веков так стращала людей, что они попадут в ад без некоторых обрядов, что теперь неверующие думают, что они даже и в ад не попадут, а просто испарятся. Спокойствие, только спокойствие: не имеющие веры имеют душу (к сожалению, не все имеющие веру сохраняют это ценное качество). Разная ли судьба верующих и неверующих после смерти, никто не знает, и в самой Библии Спаситель говорит скорее противоположное: не вера определяет вечность, а дела (почитайте 25 главу Евангелия от Матфея).

Проблема в другом: нормальному человеку будущая, загробная жизнь не может быть очень важна. Во всяком случае, если понимать под «вечной жизнью» какое-то принципиально новое существование, то как мы можем им интересоваться? Что не знаем, то неинтересно. В древности загробную жизнь представляли по образцу земной – сковородки, города, иерархия, троны, горящая свалка («геенна»). Эти примитивные представления Иисус использовал, чтобы разбудить совесть у людей, но именно опыт жизни во Христе, продолжающееся общение с Ним в Духе, привели к прозрению: всё эти образы – лишь аллегории. Удача в том, что «загробная», «вечная» жизнь уже дана верующему как часть этой жизни. Это и обозначено главным в Евангелии возгласом: «Царство Божие приблизилось!» Вера открывает второй мир и, что важнее, даёт силы жить во временной жизни, поступая не по её логике, а по любви вечности.

Добро не нуждается в оправдании, в оправдании нуждается зло, но именно зло оправдано не может быть ничем. Болезни – не обязательно детей, не обязательно «порядочных», «нормальных» людей – любые болезни, любая смерть есть абсолютное зло. Причина этого зла – не Бог, а люди и искажённый людьми мир. Бог делается жертвой этого зла – на Голгофе. Он мог бы не изгонять людей из рая, а взмахнуть волшебной палочкой и вернуть всё «как было». Он мог бы и сейчас всех сразу поместить в рай, исправив, что надо, в наших мозгах и сердцах. Только это были бы уже не мы. И всё бы повторилось с начала…

Человек знает о рае на самую малость больше, чем об аде. Вот эта «малость» - проявление Божией любви к нам. Нам дан опыт счастья больший, чем опыт страдания. Нам дано даже в страдании и боли сохранять умение быть человеком, и человеком полноценным духовно, полноценно счастливым, видящим смысл в жизни и умеющим поделиться этим смыслом с другими. Будут ли в раю искушения? Будет ли возможно ещё одно грехопадение? Это так же неизвестно, как и то, на каком масле жарят грешников в аду. Это опять навязывание вечности наших несовершенных представлений о жизни. То, что мы знаем о прошлом рае, то, что содержит рассказ Библии, не есть путеводитель или репортаж. Бог открыл лишь то, что нужно, чтобы наши сердца открылись. Можно предположить, что в раю есть всё, что нам дорого – поиск, рост, любовь. Но как «на самом деле» - а рай это и есть всего-навсего то самое «дело» - этого мы до рая никак не можем узнать. А когда будет в нём, уже и вопросы отпадут и будут казаться очень смешными. Если рай чем-то и привлекателен, то не тем, какими мы там будет гениальными и усовершенствованными, а тем, что мы там будем с Богом. А это и сейчас бывает.

*

Задумался: а правильно ли я делаю, что не пишу для неверующих, для "ищущих"? Давно не пишу, наверное, принципиально... Навидался я, что выходит из "ищущих", когда они обращаются - преагрессивные ханжи. Сам градус "поиска" есть дурной признак. Вот я был "ищущим" - и выросло это. Хуже нет, чем помочь "ищущему" стать "нашедшим". Царство Божие - страна, где "нашедшие" превращаются в "ищущих". Вечная жизнь не может быть вечной остановкой - это вечные мучения были бы. Вечная жизнь есть вечный поиск. Это же с Богом жизнь, а Он бесконечен.

*

ТИСКИ АТЕИЗМА

Есть номенклатурные тиски. Например, мы зажаты между тезисами деспотизма: "Недоделанную работу рано обсуждать" и "сделанную работу поздно обсуждать". Пока небоскреб в Питере не построили, судить о нём нельзя - когда построят, будет поздно. Или: "Неважно, что большинство жителей России неправославные, важно, что исторически страна православная" - против "Неважно, что исторически Восточная Пруссия страна неправославная, важно, что большинство жителей в ней теперь православные".

Современный атеизм тоже зажимает тебя в такие тиски. Есть атеизм, который признаёт существование веры, но отрицает её действенность. (Шацкий - который, замечу, прав как историк в том, что размеры репрессий в РПЦ МП преувеличены) "Верующих расстреливали не за веру, а за дела". Что вера без дел мертва - им непонятно. Впрочем, этот атеизм достаточно лукав, ведь он отрицает очевидное - расстеливали всё-таки именно за веру, оставляли в живых тех, кто демонстрировал веру мёртвую, т.е., практический атеизм. Ни один лидер совков не верил, что казённые верующие - веруют. Если бы поверил в веру, скажем, патр. Алексия I - сразу бы расстрелял. Но не верили.

Так теперь ещё появился атеизм, который считает, что только дела - это вера. Этот атеизм интеллектуально неопрятнее, хотя эмоционально простительнее. Это атеизм бывших верующих, когда потеряли веру и теперь уверяют себя (громко, вслух, - правда, под псевдонимами, если речь о ЖЖ, причём один псевдоним крайне дурного вкуса - по фамилии популярного писателя, к тому же покойного) - что истинная вера не может быть верой. Для них аксиома, что молитва - это разговор с собой. Что молитва это общение с Богом, для них абсурд и невозможность. Соответственно, единственной истинной молитвой они провозглашают дела милосердия - ну не разговаривает же нормальный человек сам с собой!

Так же расправляются и с верой в Христа, в Его Воскресение. Мол, Иисус проповедовал Отца, так давайте будем Ему верны и будем проповедовать Отца, не выпячивая Иисуса. Ну, не верует человек в Воскресение - простительно, потому что ну как веровать в невероятное - только вот надо своё неверие исповедовать от себя, а не выдавать неверие в Христа за подлинную верность Иисусу и прорыв к экзистенциальным глубинам катафатики. Это не катафатическое богословие, это катафалк богословия.

Атеизм, не позволяющий вере проявляться в делах, можно сравнить с эротикой. Чувствуй в сердце, а трогать - не тронь! Атеизм, сводящий веру к делам, не позволяющий собственно верить, можно сравнить с порнографией. Трогать - трогай, лапай, щупай и далее по списку, но в сердце не чувствуй, иначе ты ненормальный и обесцениваешь лапание и щупание.

*

Атеист говорит: "Поглядите, господа христиане, на своих неофитов, какие они буквалисты и обрядоверы - вот истинное лицо вашей веры". Другой атеист говорит: "Поглядите, господа христиане, на церковное начальство, как она облизывается на власть и, получив её, как чавкает, а на обряды и догматы плевать хотело - вот истинное лицо вашей веры".

Это всё равно, что сказать: человек есть раствор аминокислот и солей, не более - или: человек есть обезьяна-дегенерат. Истина не посередине, истина в том, что человек есть человек и дальнейшему определению не подлежит. Доказать, что в человеке есть человеческое, что в христианстве есть христианское, так же невозможно, как доказать, что есть Бог.

*

Современная христианская апологетика - даже у лучших авторов, и именно у лучших, даже у Честертона - слишком часто грешит тем же: пытается грехи христианства размазать по всему человечеству, а святость - исключительно по христианам. Тогда как грехи христианства есть грехи христиан, и не нашего христианского ума дела соображать, есть ли таковые грехи у кого еще, а достоинство христианства есть исключительно достоинство Христа.

*

В ходе программы всплыла старинная метафора мира как пира, ресторана. Вот не понравился человеку ресторан - иди в другой, а не посвящай жизнь критике того, который не понравился (это - о тех, у кого надо одну молитву "Отче наш" четыре "Гундяев сволочь"). Хочешь есть дома - что ж. Но "дома" не означает "в одиночку". Самый тяжелый грех - когда в походе каждый на привале уединяется под кустом и жрет, что мама в рюкзак положила.

Не нравится человеку цветная капуста - поешь брюссельской, но зачем же вообще от капусты отказываться, пока всю не перепробовал? На что Александр Вадимович отвечал, что ведь белки, жиры и углеводы не в одной капусте. Верно! Но кажется мне, что быть верующим вне общения с другими, быть верующим "вообще" - нью-эйдж, пантеизм (когда считают, что Буратино - это папа Карло), панентеизм (когда считают, что папа Карла - внутри Буратино), это все равно, что заменить еду капельницей, таблетками, биодобавками. Ну зачем мясо, если можно белок в виде раствора употребить? Но как бы не раствориться от таких растворов...

АТЕИСТЫ, ВЕРУЮЩИЕ, АНТИ-АТЕИСТЫ

Защитники веры от атеистов время от время заявляют, что атеисты – тоже верующие. Ведь несуществование Бога так же недоказуемо как существование.

Атеисты резонно отвечают, что неверие в существование это вовсе не вера в несуществование.

Своя правда у верующих есть, но очень маленькая и опасная больше для верующих, чем для атеистов. Правда, что отсутствие доказательств не есть доказательство. Опасность же в том, что связывать веру с доказательствами бытия Божия означает отвязывать веру от Бога.

У всякого верующего нет доказательств, но не всякий, у кого нет доказательств – верующий. Безумная идея, что атеисты – своего рода верующие, может возникнуть лишь у тех, кто верит не в Бога, а в существование Бога, кто никогда не встречал Бога. Верующих – встречал, от родителей и учителей воскресной школы до инквизиторов, а Бога – не встречал. Не купался в Боге, не спотыкался о Бога, не был раздавлен Богом и не молотил по Богу кулаками.

«Бог» для таких верующих как «коммунизм» для людей, исповедовавших ленинизм. Не за горами, но и не рядом. Не может не быть, но рассчитывать на него неблагоразумно. Лежит дома облигация царского займа, выбросить жаль – и древняя, и красивая, и вдруг когда-нибудь все вернется и выплатят с такими процентами, что хватит на все.

Главное разделение Церкви – не между верующими разных конфессий, а между верующими по-атеистически и просто верующими. С атеистами верующим в Бога, Которого Нельзя Доказать, есть о чем поспорить, - о том, что «нельзя» важнее «можно» и «нужно». А о чем спорить с верующими в то, что нужно доказывать Богу – да и себе - свое собственное существование?! Они только мешают, как мешает анти-атеистам Сам Бог, Который и в воскресную школу не ходил, и книг богословских не читал. У Бога нет времени на чтение богословских книг – Ему слишком многое нужно сказать тем, кто не только верует, но еще и спрашивает Того, в Кого верует.